Выпускной семестр

Часть 3

Рано утром у меня было назначен индивидуальный урок у профессора Люпина. Проснуться в такую рань мне стоило великого труда, но желание стать анимагом перебороло. Добби, естественно, я не ждала, ибо я знала, что вчера у него была свадьба и вряд ли он скоро появиться.
Практикум по ЗОТС у нас сегодня вел не профессор Люпин, а профессор Дамблдор. Мы все с интересом пошли его послушать. Он оказался ужасен. Его упрощенческая теория, о том, что факультеты Слизерин и Гриффиндор – враги по определению вызвала мое искреннее возмущение. Дамблдор все время поражался нашим «нестандартным» решениям его практических задач. Мы уже давно осознали, что значение имеет не цвет шарфа, а человек.
Профессор МакГоннаголл обучал нас новой системе Трансфигурации, она была сложнее и обстоятельнее прежней, я даже выполнила по ней все домашние задания (раньше за меня это делал Симус - Трансфигурацию по методу Минервы МакГоннаголл я не любила).
На Истории Магии нам задали составить фамильное древо. Я сразу поняла, что для меня это дохлый номер. Дело в том, что свиток с древом где-то затерялся при переезде, вспомнить все 50 поколений я не смогу, а писать наобум историю своего рода не очень хочется. Я решила расписать только ближайших родственников, указать в древе самые молодые ветви, ну и пояснить, кто, чем известен. Многим с факультета было непонятно мое беспокойство по поводу этого задания. Кто-то удивился тому, что у нас в семье заведено так дотошно фиксировать всю информацию, касающуюся истории семьи. У каждого свои традиции. В моем роду принято чтить свои корни. В обеденный перерыв в школу пришел глава Аврората Уильям Блотт. Он набирал стажеров в свой отдел. Я уже давно серьезно обдумывала перспективу карьеры аврора и решила наряду со многими другими гриффиндорцами подать заявление на стажировку. В шесть часов вечера решили провести экскурсию в Азкабан и теоретическую лекцию об обязанностях аврора. Из-за этого мне пришлось договориться с профессором Люпином о переносе нашего занятия на более позднее время.
Противоречивые чувства вызывает у меня мысль о Министерстве и об Аврорате, в частности, как о будущем месте работы. В магическом сообществе абсолютно не осталось доверия к властям, Министерство вызывает жалость и насмешки со стороны. Некоторые действия Аврората и пр. вызывает лишь негодование. Например, разрешение использовать Непростительные Заклятья при поимке Энтони Голдстейна, который оказался вампиром. Насколько я знаю, его поймали и тут же казнили без суда и следствия. Добиваться цели любыми средствами – напоминает политику кое-кого другого… Мракоборцы хотят бороться с УПСами упсовскими-же средствами. Это неправильно. Это их не остановит – в эту и так весьма популярную организацию будут приходить все новые и новые маги, уже с целью отомстить за своих родителей и так все по-новому. С другой стороны, гнетет ощущение полной незащищенности, создается впечатление, что Аврорат бессилен, ибо его любые неловкие попытки что-то сделать, что-то изменить в сложившейся ситуации заканчиваются провалом. Если ты не в состоянии защитить себя сам – увы и ах. Но, тем не менее, я осознавала, что что-то изменить – вполне в наших силах. В этом году школу заканчивает н-ное количество волшебников, кое-кто из них является очень неплохими боевыми магами и способны рассудительно мыслить. Мы сами должны построить своими руками новый магический мир, не допуская ошибок предыдущих поколений. Вечером должен был состояться первый матч Гриффиндор – Хаффлпафф. Игра обещала быть очень сложной, ибо команда соперника – очень сильная и играют они весьма жестко.
А меня кроме всего прочего волновала наша Команда Болельщиц. Я попросила у Декана письменное разрешение на проведение репетиции на Квиддичном Поле в установленное время и сообщила об этом сестрам.. На меня сразу посыпались какие-то условия, отказы и еще черт знает что. Это было возмутительно. Но на поле мы все-таки вышли и даже поставили два номера.

Однако после репетиции произошло нечто, заставившее меня пожалеть о том, что я настояла на репетиции.
Сразу после репетиции мы с Парвати отправились в Министерство на лекцию. Мистер Блотт зачитал нам обязанности Аврората, планировалась также экскурсия в Азкабан, но мы с Парвати до него не дошли. Посреди лекции к нам подошел судья Смит и сказал, что только что видел Падму в каком-то жутком состоянии, всю в слезах и попросил нас, ее поддержать. Не долго думая, мы сорвались с лекции и отправились ее искать. Встретили тут же, в будке для голосования. Состояние ее было действительно ужасным. Она без остановки плакала, заявляя о том, что она – неудачница и все в таком духе. Мы отвели Падму в спальню и с трудом заставили рассказать, что случилось. Оказалось, что после репетиции, она должна была пойти на занятие по колдомедицине к Мадам Помфри, но задержалась с нами на поле и опоздала. Мадам Помфри наговорила ей что-то неприятное и отказалась обучать. Стать колдомедиком и лечить детей – было заветной мечтой Падмы. Как можно так грубо и безжалостно убивает мечту ребенка? Теперь она просто не знала, как жить дальше, иб о мечта, заставлявшая ее идти вперед, несмотря на трудности, была разбита.
Я чувствовала на себе некоторую долю вины, потому что именно я настояла на проведение репетиции. Первым моим порывом было пойти и сказать мадам Помфри все, что я о ней думаю, или, по крайней мере, объяснить ситуацию, что девочка опоздала не по своей вине, не из-за несерьезного отношения к делу, как, возможно, подумала она. Этому воспрепятствовала сама Падма, заявившая, что уже сама не хочет учиться у этой злой женщины. Такой подругу я видела в первый раз в жизни.
И еще. Помфри передумала проводить дезинфекцию нашей спальни. Хоть это хорошо.

Где-то днем мы пересеклись с Алексом. Выглядел он неважно, был чем-то раздражен. Я поинтересовалась, что произошло, на что он мне ответил, что его довел его факультет, который абсолютно отказывается принимать людей такими, какие они есть, принимать непохожих на других. Такие случаи меня задевают за живое – мне искренне хотелось поддержать Алекса, но я, как обычно, не находила нужных слов.

Потом был матч, на котором мы проиграли с небольшим отрывом, но и это было большой победой, потому что команда Хаффлпаффа, как я уже говорила, была очень сильной. Героем дня стал Симус – лучший охотник Гриффиндора.
Где-то в середине матча запахло чем-то паленым, я обернулась и увидела, что Добби держит в руках горящий Хаффлпаффский флажок. Вечером, пока мы вдвоем бродили возле преподавательской в поисках профессора Люпина, подошла мадам Помфри и уволокла Добби к себе в Крыло и достаточно долго там держала. Через нн-ное время, Добби нашел меня и сообщил, что Помфри ему угрожала изгнанием из школы и вообще отзывалась о нем весьма нелицеприятно. Так как после случая с Падмой мое отношение к декану Хаффлпаффа резко переменилось, слова Добби меня почти не удивили. Дело было связано с той историей с горящим флажком, оскорбившей чувства нашего колдомедика. Она требовала, чтобы Добби принес публичные извинения перед всем факультетом, была резка и… неприятна. Нужно было с этим разобраться – первым делом я отправилась в факультетское крыло и позвала присутствовавших там помочь мне защищать Добби. По ходу дела выяснилось, что заклинание Инсендио было скастовано одним из студентов по просьбе Добби. Выходка домовика была мягко гов оря некрасива, но выгонять его из школы было уже слишком. Некоторые из студентов отказались идти со мной в учительскую, ссылаясь на то, что осуждают поступок Домового Эльфа.

Толпа студентов собралась в учительской. Бланш вышла вперед:
- Господин Директор. Мы пришли поговорить насчет Добби…
- Добби совершил очень некрасивый поступок, - спокойным, размеренным голосом начал директор, - он поджег Флаг Факультета. Это оскорбительно для его представителей.
- Но директор, я прошу вас заметить, что он его не поджигал…
- Все видели у него в руках горящий флаг.
- Но это еще не значит, что это он его поджег, – продолжала настаивать на своем Бланш, - Да, держал, но не поджигал.
- А кто же поджег?
- Кто-то из студентов скастовал Инсендио, возможно это было сделано ненарошно, просто пламя задело флаг, который в то время держал стоящий неподалеку Добби. Я уверена, что специально оскорбить Хаффлпафф никто не хотел.
В это время из-за угла вынырнул Пивз и принялся кидаться в присутствовавших шишками. Бланш резко развернулась и выкрикнула экзерцизм. Это получилось настолько эмоционально, что Пивз сразу отлетел куда-то на такой невообразимой скорости, что даже в воздухе засвистело. Учителя были ошарашены, профессор Слагхорн даже сделал попытку снять за это с факультета Бланш баллы, но благоразумие одержало вверх - как-то нелогично снимать баллы за превосходный экзерцизм, экзамен по которому, между прочим, принимают в самой школе.
- Господин Директор, давайте не будем настолько строги к Добби, в конце концов он просто беззащитный и несмышленый домовой эльф, с тяжелой судьбой, он достоин сострадания. Жизнь и так его уже достаточно покалечила, неужели вы выгоните его на улицу?
- Никто не собирается выгонять Добби на улицу. Но, тем не менее, принести извинения перед факультетом Хаффлпафф он должен.
- Директор, поймите, он действительно не поджигал этот флаг.
- Но он держал горящий флаг, он должен извиниться за это.
- Только за то, что держал его?
- Да, иногда можно обидеть человека неспециально и за это нужно извинитья. Вфгонять его никто не будет.
- Спасибо, Директор. Я поговорю с Добби.

Найти его было достаточно сложно – похоже, он всерьез считал, что его собираются выгнать, и боялся показаться на глаза. После долгих поисков, я его все-таки нашла, объяснила ситуацию и предложила вместе пойти поговорить с Директором.
- Добби, директор очень хороший, добрый человек, он поймет тебя.
Директор Амброзиус Тофти был недавно назначен на свой пост. Мы о нем ничего толком не знали и было непонятно, как к нему относиться. Но после этого разговора на педсовете у меня сложилось о нем очень хорошее мнение, директор был добр и мягок, мудр и здравомыслящ. Я его по-настоящему зауважала.
Добби согласился говорить с Директором и Профессором МакГоннаголлом. Разговор был очень долгим, в результате, Добби согласился принести извинения, но хотел, чтобы мадам Помфри также извинилась и перед ним за свою резкость. В конце концов, Добби с Деканом отошли в сторону, чтобы поговорить вдвоем.
- Добби действительно не прав. Он должен понять это, – сказал мне директор. – Если его что-то не устраивает в Хогвартсе, он волен уйти в любое время, но устои Хогвартса меняться не будут. Он обидел факультет и должен за это извиниться.
- Его обидела мадам Помфри. И, знаете, Директор, это уже не первый случай. Она также очень сильно обидела одну из студенток. Некоторые вещи слышать от педагога весьма странно.
- Вы же прекрасно знаете, что преподаватель Хогвартса в отношении студента имеет право на все. Если это вы того хотите – вы вольны в любое время покинуть Школу. Тоже самое касается Добби.
Такая постановка вопроса несколько ошарашила. Я понимала, что этим хотел сказать мне директор, но, все равно, что-то щемило глубоко в сердце. Дальше разговор продолжился в том же духе, он был тяжелым и долгим. После него новый директор стал для меня авторитетом.
Добби извинился перед Хаффлпаффом в их факультетской гостиной. Правда, кроме одного человека, никто так и не понял, о чем идет речь, но это уже мелочи.
В расстроенных чувствах Добби заявил, что он собирается снова уйти к Малфоям, устраиваться на работу и уверенно зашагал в сторону Хогсмита. Это был последний раз, когда я его видела.
Дело было уже достаточно поздно вечером. Мы сидели в гостиной, делали задание на завтра, мне было очень неспокойно. Я волновалась за Добби, который уже долгое время не появлялся и почувствовала что-то неладное. Не знаю, были ли это просто человеческие чувства или у нас с ним развилось что-то вроде симпатической связи, но я просто не могла найти себе места и решила отправиться искать Добби. Времени было одиннадцатый час, поэтому я попросила второго домового эльфа обратить меня в кошку, чтобы я в таком виде пробежала по территории школы.
Я выбежала из спальни и побежала по коридору между Слизеринскими и Гриффиндорскими спальнями. У входа в одну из спален стояли и о чем-то беседовали Гарри и Теодор Нотт.
Тем временем, я обежала большую часть Хогвартса. В крыле Равенкло меня ожидало страшное – Профессор Филиус Флитвик со Спекули Верто:

- Что-то у нас много домашних животных развелось, то мыши, то кошки…
- Кошки ловят мышей…- несколько смутившись ответила студентка. Обращаться на глазах у людей было неприятно. - Профессор, я ищу Добби, он уже давно не показывался. Я беспокоюсь. Последний раз, когда я его видела, он собирался к Малфоям…
- Ваше беспокойство напрасно. Знаете, Добби умер.
У Бланш все похолодело внутри, причем не понятно – в какой степени от сказанного, в какой от безразличного тона Флитвика.
- Как?.. Что же случилось.
- Просто умер, старый пьяница. Алкоголизм, соответствующий образ жизни… Иногда просто умирают.
- Профессор, простите, но то, что вы говорите – абсурдно. Добби был полон сил. Я вообще не очень-то верю, что он мертв.
- Вы не верите моим словам?
Бланш замялась.
- Профессор… Где же он тогда?
- Не знаю, Бланш, меня не очень-то волнуют домовики…
- Но меня волнуют. По крайней мере, данный конкретный.
- Отчего же это?
- Я… давала ему обещание.
- Теперь вы свободны от своего обещания, ведь эльфа больше нет.
- Но, профессор, я чувствую себя ответственной за него. Я должна найти его тело, не могу же я допустить, чтобы оно так и осталось лежать где-нибудь под окнами Малфой-Мэнора!
- Идите спать, Бланш.
- Нет, профессор, я прошу вас, помогите мне найти Добби. Я одна не могу перемещаться ночью…
- Бланш, я не буду никого искать.
- Профессор, я прошу вас.
- Мне глубоко безразличен Добби, я не собираюсь искать его тело.
- Пожалуйста…
- Нет, Бланш.
К Бланш пришла отчаянная мысль – попросить о помощи профессора Люпина, почему-то казалось, что кто-кто, а он не откажет.
- Профессор, тогда отведите меня к профессору Люпину.
-Зачем вам профессор Люпин посреди ночи?
- Помочь мне найти Добби.
- Боюсь, что профессор не сможет вам помочь. У него любовь.
- Какая любовь…- машинально пробормотала Гриффиндорка.
- С луной.
Бланш посмотрела на небо – на нем сиял круглый диск луны.
- Профессор, я прошу вас, помогите мне.
- Бланш, нет, не просите, мне очень больно вам отказывать.
Уже не только горе, но и злость на Флитвика, на его черствость и насмешливый тон, довели девушку до отчаяния. Она бросилась к ногам профессора и, крепко схватившись за полы мантии, продолжила его уговаривать.
- Профессор, я прошу вас, если у вас есть хоть капля сочувствия…
Но договорить ей не дали, Флитвик мигом наложил на студентку Морфеус и отмобиликорпусил в спальню.
В спальне оказалась Парвати, и после того, как Флитвик вышел, она сняла заклятье с подруги. Бланш долго ругалась, а затем выбежала наружу.
В коридоре стоял Гарри.
- Что случилось? – поинтересовался он.
- Добби мертв.
- Какой ужас…
- Он несколько часов назад ушел и с тех пор никто его не видел. Он говорил, что собирается в Малфой-Мэнор наниматься на работу…
- Я его видел не так давно…
- Да? Когда же, расскажи?
- Около часа назад. Я разговаривал здесь, в коридоре с Теодором Ноттом, затем появился Добби и Панси, они зашли за одну из наших спален.
- Панси? Они точно пошли туда вместе? Ты уверен?
- Да, это точно.
- И за какую из спален они пошли?
- Я не помню точно, за одну из ближайших к гостиной. Ты думаешь, что это Панси сделала?
- Я еще ничего не думаю, но хочу проверить, что там за спальнями.

В гостиной Симус рассказал всем печальную новость.
- Что? Добби мертв? – вскрикнула Падма и посмотрела на Бланш.
- Да. Пошли, я тебе кое-что расскажу.
Она пересказала подруге сведения, полученные от Гарри.

Бланш осторожно прошмыгнула по коридору. Завернув в проход, между ближайшей спальней и гостиной, она увидела, что-то лежащее на полу. Подойдя ближе, она разглядела, что это было тело Добби.
Не передать словами всю ту гамму чувств, которую девушка испытала в этот момент. Жалость к Добби, злость к Флитвику, ненависть к Паркинсон…
Бланш стиснула зубы.
Она не заметила, как кто-то подошел сзади и наложил на нее очередной Морфеус.

Бланш очнулась в своей спальне. Соскочив с кровати, она бросилась к двери. Дверь была заперта снаружи на Колопортус Ультима.
Мыслить здраво девушка уже была не в состоянии, она отчаянно попыталась открыть дверь или хотя бы выломать ее. При этом заклинание сработало каким-то неведомым ранее для нее образом. Одним мощным ударом Бланш откинуло в другой конец спальни. Это был Ступефай Ультима.

На следующее утро я проснулась с ужасной головной болью. В уже спальне никого не было, кажется, первой парой нам поставили какой-то факультатив… На дальней кровати лежало прикрытое простынею тело Добби, которое вчера ночью, когда я была без сознания после Ступефая Ультима, все-таки нашла Падма. Я оделась и отправилась искать профессора МакГонногалла.
- Профессор, у нас в спальне труп Добби, - сообщила я мрачным голосом.
Я рассказала Декану все обстоятельства прошлого вечера, связанные со смертью Добби. Профессор посчитал необходимым поговорить с Гарри, а затем – с Панси.
Панси ответила профессору, что-то вроде: «Я прошла мимо по своим делам, меня домовики не волнуют».
Я была на 90% уверена, что смерть Добби – дело рук Панси, но никто из взрослых так не считал. Декан сказал, что мои доводы бездоказательны. Директор назвал это гриффиндорским максимализмом. Правда, добавил, что часто он приносит большую пользу. А вот его слова пользы не принесли. Экспертиза показала, что причиной смерти стал разрыв сердца. Мадам Помфри, чьи сожаления и внешние проявления жалости к «бедному Добби» казались мне просто тошнотворными, высказала предположение, что вероятно, его кто-то очень сильно напугал. Звучало это несколько абсурдно.
Я продолжала настаивать на расследовании и мне его даже обещали провести. Декан сообщил, что соответствующее дело было заведено Авроратом. Эту информацию нужно было проверить и, как оказалось, она была верна, однако уверенности в том, что к делу относятся достаточно серьезно, у меня не было, поэтому я решила кое-что предпринять самостоятельно.
Спросив у Патил, знает ли кто, как варить веритасерум, я поняла, к кому мне надо обратиться.

Поймав в хогвартских коридорах Гарри, Бланш отвела его в сторонку:
- Гарри, ты знаешь как варить веритосерум? – спросила девушка.
Ей было точно известно, что Гарри знает.
Он молчал.
- Гарри, ты же знаешь, он мне действительно нужен. Я хочу подлить его Панси и узнать всю правду.
- Ты понимаешь, что это незаконно.
- Безусловно я это понимаю и я готова ответить за это. Но, кроме того, я хочу, чтобы и Панси ответила за то, что она сделала, а я уверена, что она как никто другой причастна к смерти Добби.
Гарри думал.
- Мне нужно знать правду. Я ответственна перед Добби, а Аврорат никогда не станет серьезно заниматься убийством домового эльфа. Понимаешь, всем взрослым, даже учителям, все равно до него. Но ведь он был нашим другом, разве можно предать дружбу? Я должна узнать правду.
- Хорошо, - ответил Гарри, - только… Я знал, как его варить, но забыл. Однако, у меня есть веритасерум и я тебе его дам. - Спасибо, Гарри!
- Только, не говори, что я тебе его дал. Если тебя поймают. Хотя, они тебя тоже им напоят… Ну ладно, тогда скажешь. Я тебе принесу.

Явившись к условленному месту для занятия по анимагии, я не обнаружила там профессора Люпина. Он был чем-то сильно занят и не нашел время со мной встретиться. Он не смог найти этого времени и позже, найти его в школе стало большой проблемой и это стало меня напрягать. На последнем занятии он сказал, что я уже готова и в следующий раз смогу обернуться, а мне не терпелось это сделать как можно скорее. Я подумала, что должна попробовать перевернуться самостоятельно, но проблема была в том, что мне не была известна анимагическая формула. С этим вопросом я решила обратиться к крупнейшему специалисту по магии.
Между тем, андрогинка начала действовать и на чары я уже явилась в виде юноши. Ощущения превращения были неописуемые. Сначала вы перестаете узнавать свое тело – по началу это сильно поражает, затем постепенно меняется весь образ ваших мыслей, в вашей голове борются два начала: женское и мужское, а в итоге, когда они наконец приходят к согласию, у вас возникает ощущение невиданной доселе целостности. В конце концов, в вас рождается новый человек, который тут же требует самоутверждения. Я понимаю, почему многие так «подсели» на андргинку. На Чары вместо Бланш пришел Бланше. Мне сложно его оценить, изнутри все прошло настолько гладко, что я даже не заметила той неадекватности в поведении, о которой мне позже рассказывали.
На паре нам было дано задание разделиться на группы и атаковать друг друга, подготовив заранее некую стратегию. В моей группе были Гермиона и Симус, против нас – около шести человек пятикурсников. Стратегию мы приняли следующую: каждый вырубает по очереди младшекурсников максимой, затем разбираемся с Пенелопой, которая тоже могла ответить нам максимой.
Стратегия была очень действенная, и если бы на тот момент на паре присутствовала Бланш, она бы вне сомнения возмутилась бы от несправедливости происходящего. Но Бланше на это было наплевать, эффективность для него была, прежде всего, да и к тому же он был весьма зол на весь мир, и на Флитвика в особенности, после событий прошлой ночи и нынешнего утра. Он даже позволил себе дерзить преподавателю и несколько раз вступил с ним в спор.
Бланше был крайне резок. Младшекурсники раздражали больше прежнего, и он с ними не церемонился, как Бланш. Парой крепких слов, он моментально ставил их на место, а в тех, до кого и тогда с трудом доходило, что пора уже уйти с дороги Бланше и больше не попадать на его глаза, летели пара хулиганских заклятий. Клато Верато Никтем – было любимым.
Кроме того, я переговорил с Флитвиком по поводу получения мной заклинания Спекули Верто, благо, его исполнение я не раз испытал на своей шкуре. Все пасы волшебной палочкой я выполнял правильно, но зачесть заклинание профессор отказывался, ссылаясь на то, что у него в учебной ведомости указана Бланш, а видит он перед собой Бланше.
Еще мы переговорили с Флитвиком насчет обращения в животную ипостась и он, убедившись в том, что заклинание мне было действительно необходимо, поделился со мной информацией по анимагии.
Спрятавшись в запретном лесу, я для начала повторил все уроки профессора Люпина и, в конце концов, сумел обернуться. Невозможно передать человеческими словами ощущения, испытанные мною в первое превращение. Ты вроде бы остаешься собой, но воспринимаешь все вокруг абсолютно по-другому.
В обед мы большой компанией отправились в «Кабанью Голову». У меня была цель – напиться с горя, чтобы, в конце концов, уже перестать плеваться ядом налево и направо.
Нахлебался винища (за счет Хаффлпаффа, который решил всех угостить), в голове запрыгали какие-то безумные мысли. Я встал, вышел из кабака и зачем-то поперся в лес. От хмеля кружилась голова и в какой-то момент, я опустился и лег на землю. Перед глазами стояли огромные сосны, врастающие в чисто-голубое небо. Я медитировал так некоторое время и, обдумывая, что же такое сделать с Паркинсон. В этих раздумьях, я незаметно погрузился в сон. Мне привиделся Добби. Я рыдал на его плече, грозился убить Паркинсон, а он меня успокаивал, что все хорошо, что Добби хорошо там, где он сейчас находится, и что он бы не хотел, чтобы мы опускались до убийства. Но как мне было тяжело! Я нашел тело друга и столкнулся с холодным безразличием со стороны тех, у кого просил помощи. У меня все больше пропадала вера в людей, что было предзнаменованием большой катастрофы. Затем явился кто-то, кто положил свою ладонь на мою голову и произнес лишь два банальных слова: «Все хорошо», но отчего-то именно это успокоило меня и все ужасные мысли , съедавшие меня изнутри, словно выветрились. Этот кто-то сделал жест Добби и удалился. Добби и я поднялись и медленно пошли. Дойдя до определенного места, мой попутчик остановился, сказал, что оставляет для меня свой носок (носок Малфоя, подаренный Поттером) – символ свободы. А затем я проснулся. Слезы все еще стояли в моих глазах, и я невольно разрыдался вновь, я поднялся и шатающейся походкой побрел к Хогсмиту. По пути мне встретился один младшекурсник – Лайам О’Рейли. Судя по всему, его удивил мой вид, но он не стал задавать вопросов. Чем ближе я подходил к деревне, тем больше мною овладевали прежние мысли о несправедливости, жестокости и бессердечии. Мне было горько от разочарования в людях, от боли, принесенной потерей друга. Не знаю, как действуют эти симпатические связи, но боль была настолько своеобразна и состояние мое (как физическое, так и эмоциональное) было ни с чем не сравнимо, что сейчас мне стало казаться, что это были некие последствия моего так и невыполненного обязательства, обещания, разр ыва некой эмоциональной связи, которая успела между нами образоваться.
Я доковылял до Казино и понял, что больше ноги меня не слушаются. Там было что-то (не отразил что именно), на что можно было присесть, и я тут же это сделал. Голова продолжала кружиться, все тело дрожало, но сильнее было некое странное эмоциональное давление. Слезы уже текли сами по себе, их будто что-то из меня выжимало, а я сидел и думал, когда же все это кончится. Ко мне подошла сердобольная трактирщица и поинтересовалась, что случилось. Рассказывать, что именно произошло у меня не был никакого желания, я лишь с трудом выдавил из себя: «Добби убили…» и абстрагировался вновь. Она что-то говорила, кажется, успокаивала или выражала сочувствие, но я уже не мог воспринимать внешнюю речь. В таком состоянии я дополз до спальни.
Позже я выяснил, что расследование, начатое Авроратом, так и не двинулось с мертвой точки.

Вот в таких вот чувствах я зашел в спальню и обнаружил там Кетти. Она была очень расстроена – что-то произошло между ней и Гарри. Как ей казалось, Гарри резко перестал с ней разговаривать, и стал все больше времени проводить с Анжелиной Джонсон. Мне было жаль Кетти, хотя осуждать кого-то я просто не мог из-за отсутствия достаточной для того информации. Посчитав, что человеку просто нужно выговориться, я стал задавать ей вопросы. Кетти на удивление разоткровенничалась. Думаю, не стоит здесь писать о том, что сопряжено с личными переживаниями девушки, но кое-какая информация, высказанная ею, оказалась крайне шокирующей. Во время этого разговора я впервые узнал о существовании Ордена Согласия, целью которого было объединение школы. Однако мне показалось крайне странным, что это дело объединения скрывалось, как некая тайна. Если бы мы чуть больше доверяли друг другу и делились своими взглядами и сомнениями, мы могли бы сделать очень многое. Но откуда же такое недоверие по отношению к своим же? Где же наша вера в людей? Мне это было крайне непонятно. В досаде я достаточно резко и в достаточно грубой форме высказался по поводу всех этих тайных сообществ и организаций, которые наоборот, нас не объединяют, а разобщают. Тут надо сказать, сказалось то, что после всех событий дня и ночи мои нервы были расстроены до предела. И еще, Ступефай Ультима все время напоминал о себе. Я сорвался и теперь мне за это ужасно стыдно. Тем не менее, образование неких «избранных» группировок я считал делом крайне неправильным. Непонятно, почему Кетти воспринимала Отряд Дамблдора как чуть ли не враждебную группировку, ведь цели, по-сути, были одними и теми же. Возможно, если бы мы узнали об этой ситуации вовремя, нам бы удалось избежать многих ошибок. Меня одолевало множества сомнений. Вера в людей гасла, и это для меня было просто катастрофой.
Еще Кетти рассказала все, что ей было известно о профессоре Люпине и о вампирше. Как ей было известно, Ремус Люпин был поднят неким темным ритуалом, осуществленным сами-знаете-кем, и был отдан в услужение одной вампирше, Анне Шельен, как позже мне стало известно. Она пила его кровь, он был полностью в ее подчинении, а позже они стали эмоционально связаны друг с другом. По утверждению профессора, он был намерен уйти от сами-знаете-кого, но пока его не раскрыли, пытался вести двойную игру. Гарри напоил Люпина своим зельем, которое должно было поставить его перед главным выбором его жизни. Выбор был сделан на сторону Света, но отчего-то Кетти в это не верила.
К тому же, Белл прояснила ситуацию с яйцом феникса (то, что феникс снес яйцо в своей женской форме, было известно). Настоящее яйцо было спрятано. Ремус Люпин взялся отнести поддельное сами-знаете-кому и, таким образом, как бы доказать свою преданность. Передача яйца должна была осуществиться на берегу, но почему-то он не явился, когда Кетти и Гарри ждали его. К тому же в эту историю был вмешан профессор Снейп, который должен был донести одно из яиц до Аврората и как бы случайно разбить его. Дело было очень запутанное. А в результате у сами-знаете-кого все-таки оказалось два яйца, если я не ошибаюсь, одно из них было поддельным, другое – яйцом авгура (ирландского феникса).
Ситуация складывалась опасная. Помня о предыдущей ошибке с защитным квестом, я решил рассказать о возможном появлении василиска профессору Флитвику. Решение оказалось верным. Мы долго беседовали с профессором на эту тему, в конце концов разговор перешел уже на мои личные сомнения и тревоги.

Вечером, когда действие андрогинного зелья прошло, я явился к Флитвику с целью получить обещанный мне ранее Спекули Верто. Профессор его мне с легкостью зачел. Тут же откуда-то прибежал Симус и крикнул:
- Бланш, Вольф, у вас есть Спекули Верто?
- Есть, что надо? – спросила я.
- Побежали за мной к умывальникам, так какая-то подозрительная крыса.
Я не раздумывала о том, целесообразно было бежать туда и каставать на бедное животное Спекули Верто. К тому времени моя прогрессирующая паранойя довела меня до страшного. Мне было достаточно дать повод, и я сразу же вставала в боевую стойку. Короче говоря, мне сказали беги, скастуй Спекули Верто и я тут же со всех ног бросилась это выполнять.
Мы втроем добежали до умывальников и, действительно, заметили в кустах крысу. Вроде крыса, как крыса, но не зря же я сюда бежала. Дело уже было в спортивном азарте. Я попыталась быстро, но осторожно приблизиться к крысе на боевое расстояние, но та ринула от меня и, поэтому первое Спекули Верто полетело мимо. Я прочистила палочку и кинула его еще раз. И крыса… обернулась в человека, в котором мы узнали Питера Петтигрю, и который тут же бросился наутек, перевернувшись обратно. Мы рванули за ним с криками: «Держите Петтигрю!». Поймать его удалось лишь у Дуэльного Клуба, на глазах у всех студентов и Флитвика, который наказал нам тут же отвести пойманного в Азкабан.
Тут к нам присоединилась Гермиона и мы вчетвером отправились в тюрьму, где сдали Петтигрю стражам и разбрелись по своим делам.

Между тем слухи о вампирах продолжали ходить по Хогвартсу и после казни Энтони. Теперь говорили о вампирше, ищущей жертв среди студентов.

Несколько раз за день сталкивалась с Алексом, который почему-то ходил при такой жаре весь укутанный в мантию, капюшоном на голове. На мой вопрос, что случилось, ответа он не дал.
Я заглянула в спальню к Гарри, чтобы получить, наконец, свой Веритасерум. Гарри тайком сунул мне в руку бутылек. «Три капли» - шепнул он мне на ухо.
В комнате находилась Анжелина. Мы разговаривал несколько минут на общие темы, касающиеся происходящего в школе, а затем зашла Джейн Вэлентайн. Из ее с Гарри разговора было ясно, что она достала какую-то нужную Гарри информацию. Мне не все было ясно из этих полуслов-полуфраз, но кое-что уловить мне удалось. Речь зашла об Алексе. Я поинтересовалась, что с ним. Гарри переглянулся с Джейн и Анжелины, будто спрашивая, говорить мне или нет, затем уже в прямую спросил их, но после такого спектакля, я бы уже не отстала, даже, если бы они сказали нет. Неохотно Гарри рассказал мне, что оказывается, упырице действительно был дан приказ инициировать студентов, и одним из них оказался Алекс Эйвери, которого в данный момент пытались спасти в больничном крыле. Эта новость поразила меня. Было жаль человека, которого и так уже изрядно потрепала жизнь. К тому же, лично мне Алекс был весьма симпатичен.

- Только никому об этом не говори, - попросил меня Гарри, - он мой друг.
- Конечно, не беспокойся, я к нему очень хорошо отношусь, - ответила я.

Я вышла из Хогвартса и побрела искать сестер Патил. Они стояли возле Азкабана, их лица были взволнованы.
- Бланш! Там Дамблдор с Ангелом ищут Кассиопею Лестрейндж! Они хотят ее убить! Проследи за ними, только будь осторожна, у него Авада…
Дамблдору почти никто не доверял.
Обернувшись, я отправилась в лес, где действительно обнаружила мисс Лестрейндж, которая усиленно от кого-то пряталась. Через некоторое время появились Дамблдор с Ангелом. Я подслушала весь разговор. Речь шла об охоте на вампиршу, которую вели профессора. Позже, к тому же месту подошли прочие преподаватели: профессор МакГоннаголл, директор, а также Кетти Белл. Упырицу ожидали найти на условленном месте, на берегу реки. Затем все разделились на группы, чтобы подойти туда с разных сторон. Я последовала за группой, в которой были директор, Дамблдор и Ангел.
Шли через запретный лес. Дойдя до спуска к реке, мы натолкнулись на профессора Люпина.Переговорив с ним, директор наказал ему отправляться в учительскую и не покидать ее.
Минут через пять Дамблдор и Ангел заявили, что все бесполезно, упырица их перехитрила и дальше идти не имеет смысла. Директор на это ответил, что они в праве вернуться, если считают это необходимым, но сам он продолжит путь и встретится со второй группой на условленном месте. Дальше он шел один, но я не выпускала его из виду.
Через какое-то время вдали показались профессора МакГоннаголл и Лестрейндж, а так же Кетти Белл. Возле них лежало какое-то тело в черном. В близи, стало ясно, что это и была вампирша. Она была оглушена.
Когда действие Ступефая прошло, начался допрос. Вопросов было много и большая часть из них касалась ее отношений с профессором Люпином и их связи с сами-знаете-кем.
Было абсолютно точно, что они оба далеко его не поддерживают, хотят бороться против него, но в то же время боятся преследований со стороны УПСов.
Профессор спросил вампиршу, кого из учеников она инициировала, и та ответила, что это был Алекс. Сделано это было по приказу сами-знаете-кого. Она добавила, что Алекса можно спасти, что уже сделали с аврорами, искусанными Энтони Голдстейном. Это несколько успокаивало.
В конце, привели профессора Люпина, разъяснили, что никто не собирается их осуждать, арестовывать и так далее, а затем, по согласию как Люпина, так и Вампиршы, им решили подтереть память за последний час, чтобы в случае чего сами-знаете-кто не узнал бы о произошедшем и дали думослив, для того чтобы сохранить воспоминание об этом разговоре.

В четыре часа дня должен был состояться матч Гриффиндор – Слизерин. Все мы пришли на поле и уже были готовы начать игру, как вдруг прибежала Гермиона:
- Так, внимание, - громким голосом начала она, - никто не подходите к Алексу Эйвери, его укусила Вампирша.
- Гермиона, зачем же так об этом кричать? – недоуменно спросила я, - Это нехорошо по отношению к нему. Мы об этом уже знаем. - Если вы знаете, то это не значит, что этого не надо знать другим! – с упреком посмотрела.
- Его же лечат! Можно было и не распространяться! Все ведь будет нормально…
Но Гермиона уже развернулась и побежала обратно.
Из Слизеринской команды вперед вышла высокая темноволосая девушка.
- Что? Алекс покусан вампиром? – она смотрела на меня испепеляющим взглядом.
- Да… - ответила я.
Девушка, в которой я узнала Изабеллу Трэверс, сводную сестру одного из наших пятикурсников, Лайама О’Рейли быстро подошла к Теодору Нотту:
- Я не буду играть, я пойду в больничное крыло. Алексу плохо.
- Изабелла, ты же подведешь команду, - возразила я.
- Как я могу играть, когда с моим братом такое произошло!
- Мы сходим и узнаем, как он. Я как раз собираюсь это сделать.
- Нет, чтобы какие-то …. Гриффиндорцы! Я сама схожу!
Ей позволили идти.
Она тут же бросилась бежать в сторону больничного крыла, и я устремилась за ней. Казалось, она этого совсем не заметила. Однако в больничном крыле никого не было. Алекса уже отвели в Мунго и мы побежали туда.
Входная дверь больницы была запечатана на Коллопортус Ультима, но Изабелла и на это не обратила внимание и начала изо всех сил ее открывать. Помня, чего мне стоило подобное мероприятие, я попыталась ее оттащить с криками: «Коллопортус Ультима! Коллопортус Ультима! Не видишь, что ли?..»
Она действительно не видела.
Дверь отворила мадам Помфри. Изабелла потребовала, чтобы ее пустили внутрь, но ей было отказано. Тогда она достаточно резко начала доказывать, что ей, как родственнице, нельзя отказать в праве увидеть брата. Помфри вернулась внутрь, чтобы переговорить с госпожой МакГоннаголл.
Наконец, Изабелла, обратила на меня внимание:
- А ты вообще, что здесь делаешь? – это прозвучало крайне резко.
- Мне не все равно, что с ним будет. Я очень хорошо отношусь к Алексу.
Изабелла отвернулась.
Дверь снова отворилась и слизеринку пустили внутрь. Через некоторое время ее выпроводили со словами: «Все будет нормально, идите, играйте».

Бланш стояла возле входа в свою спальню и о чем-то напряженно думала. Внезапно, послышались шаги и из-за поворота вышел профессор Снейп с Алексом Эйвери. Зрелище было жутким. Декан вел своего студента, приковав наручниками к руке. Алекс, потупив взгляд, смотрел куда-то в землю. Эта картина привела Бланш в ужас, она стояла, не в силах оторвать взгляда от наручников. Между тем, заметив ее, Снейп подошел ближе… Тут же он начал читать какую-то мораль, по поводу того, что у нас такой бардак в домике, что он придет и поснимает с нас баллы. Он был ужасно раздражен и зол, но все его слова казались Бланш такими далекими, она видела одни лишь наручники и более ничего. Между тем, Снейп кончил говорить и, пригрозив чем-то страшным, собрался удалиться, как девушка его остановила:
- Простите, профессор, все ли в порядке с Алексом.
Снейп посмотрел на нее убийственным взглядом:
- Нет, с Алексом не все в порядке. Это последний раз, когда вы его видите.
У Бланш все похолодело внутри, руки невольно задрожали. Слова Снейпа были настолько страшны, настолько больно ударили в само сердце, что казалось, первая же попытка сделать шаг лишит девушку сил. Она так и осталась стоять и смотреть, как Алекса отводят в Азкабан.
Как только Снейп со своим студентом скрылись из виду, Бланш вышла из ступора и бросилась к слизеринской гостиной.
- Изабелла, здесь есть Изабелла? Скажите ей, что она мне нужна!
Изабелла, узнав ее голос, тут же вышла наружу.
- Что произошло? Я только что видела, как Снейп повел Алекса в Азкабан, при этом он сказал такое, что я просто не знаю уже, что думать. Он сказал, что Алекс умрет…
- Он мне сказал то же самое.
- Но как? Ведь его должны были вылечить.
- Они пытались что-то сделать, но ничего не помогло.
- Но как?! Ведь я же сама слышала… Давай отойдем…
Девушки отошли от гостиных на расстояние, на котором их уже нельзя было услышать.
- Профессор Люпин наверняка должен знать, что можно сделать.
Изабелла скептически скривила лицо.
- Люпин?.. Да что он может сделать? Не говори глупостей, он не в состоянии сделать ничего.
- Ты не права, точнее, ты не совсем поняла, о чем я, да и наверняка, ты не знаешь о чем я…
Изабелла впилась взглядом в глаза Бланш:
- Ну так говори!
- Он знает эту вампиршу… Я не могу всего говорить.
Изабелла ждала разьяснений.
- Сама вампирша сказала, что его можно вылечить, я это слышала собственными ушами… Я не могу тебе рассказать всего, извини, потому что все подслушала, а этого нельзя было делать.
Изабелла понимающе кивнула. За все время их разговор она сохраняла спокойствие и невозмутимость на своем лице, в отличие от Бланш, которая никогда не сдерживала своих эмоций. Гриффиндорка пересказала сказанное Анной Шельен об исцеленных аврорах и о том, что Алекса можно спасти.
- Так вот, суть в том, что Люпин наверняка знает, как помочь, или, по крайней мере, может узнать… Я пойду, поговорю с ним. Бланш побежала к преподавательской, на удачу, профессор Люпин оказался тут же.
- Профессор, профессор, подождите! – не пытаясь отдышаться Бланш тут же перешла к делу. – Профессор, скажите, как можно спасти Алекса…
- Вы имеете ввиду…
- Да, да, я это имею ввиду! Умоляю, быстрее, Профессор Снейп уже повел его в Азкабан и он уверен, что Алексу помочь невозможно… - Я думаю, что наверняка могу ему помочь.
- Ну, тогда идите туда, пожалуйста.
- Но я только что получил бумагу, запрещающую мне покидать территорию Хогвартса.
- Тогда давайте, я сама приведу сюда Профессора Снейпа!
- Хорошо, я буду ждать
Девушка бросилась бежать к Азкабану.
Издали она увидела, как Снейп с Алексам, подходят к воротам тюрьмы. Бланш закричала, что было сил:
- Профессор Снейп! Подождите!
- Что случилось? Конец света? Хогвартс разнесли? – весьма резко бросил Снейп подбегающей девушке.
- Нет… Профессор, отведите Алекса к профессору Люпину, он сможет ему помочь.
- Что? Глупости! Профессор Люпин не сможет ему помочь ничем!
- Но я только что с ним говорила, и он сказал, что наверняка…
- Слушайте меня, Алексу помочь нельзя никак.
- Но пожалуйста, нужно же попытаться!
- Хорошо, - Снейп смягчил тон, - позовите сюда профессора.
- Он не может покинуть территорию Хогвартса, у него какой-то приказ, он просит вас самих подойти к нему… Пожалуйста… - Бланш была на грани истерики.
- Хорошо, я это сделаю, идите в школу, - уже совсем мягким и успокаивающим голосом произнес Снейп, - простите, за резкость, я раздражен. Не волнуйтесь.
Бланш посмотрела на Алекса. Он так и стоял, безучастно потупив взгляд. Молчал. Это было тяжелее всего.

Вернувшись в спальню я занялась уборкой вместе со всеми остальными. Все же вера в то, что все закончится хорошо, у меня еще была. В тот момент, когда в комнату вбежала Элирин МакЛарен, я механически разбирала свою полку с ингредиентами для зельеварения, мысли мои блуждали совсем не здесь, услышав, что она зовет меня, отмечая, что дело очень срочное, я бросила все и устремилась за ней. Элирин привела меня к больнице святого Мунго: у крыльца уже толпилась масса слизеринцев, среди которых я заметила Изабеллу. Подойдя ближе я увидела лежащего Алекса, сверху на него была наброшена какая-то ткань. В первые минуты я ничего не могла понять. Я приблизилась к Изабелле. Ее лицо было заплакано, она была окружена какими-то людьми, чьи лица выпали у меня из памяти, и совсем меня не видела. Я пробормотала какой-то вопрос (совершенно не помню, как он звучал), на что она мне просто ответила: «Попрощайся с Алексом».
Это был как гром среди ясного неба. Я подошла к Алексу и склонилась над ним. Он не дышал. Казалось, что он просто заснул, мне не верилось, что он мертв, но затем, когда я разглядела синеватые губы и взяла в свою руку его безжизненную ладонь, я осознала, что это правда. Едкая горечь наполнила душу, слезы сами собой полились бурным потоком, и я не могла и не хотела их сдерживать. Такой безумной боли я еще ни разу за свою жизнь не испытывала, казалось, что что-то режет меня изнутри. Тогда я встала и бросилась бежать прочь. Я бежала от себя, от муки, терзающей душу, от десятков недоуменных глаз, хотя, до последних, мне было уже безразлично.
В какой-то момент я выбилась из сил и упала на траву. Невыносимая духота сдавливала горло, словно его сдавили чьи-то руки, я начала задыхаться, одновременно давясь слезами.
Отчего же, отчего такая несправедливость?
За что же это?
Через некоторое время отпустило. Я вновь вскочила и бросилась обратно. Все уже разошлись, кроме Изабеллы. Тело Алекса унесли. Я бросилась к Изабелле и обняла ее. Она не оттолкнула меня, но, в то же время, отвела в сторону взгляд и голову, словно не замечая меня. Так мы стояли достаточно долго, пока она не убрала мои руки и не бросила какую-то фразу. Этой фразы я не расслышала и попросила еще раз повторить. Она отказывалась, но я настояла и услышала ее тихий голос: «Если тебе от этого легче, то он тебя любил».
Я не знаю, зачем она это сказала, ибо позже она призналась мне, что солгала из жалости ко мне, и что на самом деле, то, что ей говорил Алекс, звучало несколько иначе. Тем не менее, такого шока я еще ни разу за всю жизнь не испытывала. Я стояла одна, потому что Изабелла сразу ушла, и думала, не послышалось ли мне это. А потом, когда ступор прошел, мне отнюдь не полегчало, потому что я поняла, отчего мне на самом деле так горько.
Мне очень тяжело обо всем этом писать, особенно когда переживания еще так сильны.
Слезы заново полились из глаз, я куда-то побрела, совсем не осознавая направления. В какой-то момент я поняла, что нахожусь на квиддичном поле. Там я опустилась на мягкую траву и вновь зарыдала. Там я и сидела долгое время, пока не появились какие-то люди. Тогда я поднялась и пошла в спальню, однако сделать это было ужасно трудно: словно что-то выпило из меня все силы. Я с трудом передвигала ноги, глаза ничего не видели из-за не перестававших литься слез. Каким-то чудом, я все-таки добралась до спальни и там, к счастью, никого не было. Я просто упала на свою постель и поняла, что в ближайшее время уже не встану.
Затем стали заходить люди. Сначала Кетти и Джинни. Они обсуждали, что случилось с Алексом и только благодаря этому разговору, я узнала, что же случилось на самом деле. Оказывается, Гарри предложил Алексу свое зелье, которое позволяет человеку сделать выбор, и в тот момент Алекс должен был выбрать между сущностью вампира и смертью. Алекс выпил зелье, и это его убило.
Что произошло дальше, я помню с трудом. Девушки о чем-то спорили, потом Джинни расплакалась и вышла из спальни. Через какое-то время зашли сестры Патил и Лайам. Они тоже о чем-то говорили совершенно беспечными голосами, а я смотрела куда-то в пространство и ничего не видела. Очнулась я оттого, что Падма начала меня трясти за плечо и задавать какие-то вопросы.… Но сил говорить не было, как и пошевельнуться, изменить выражение лица и т.п. Мне совали какую-то еду, питье, требовали, чтобы я что-то сказала, но какое дело было мне до всего этого? В какой-то момент я заснула. Сколько проспала – не знаю. Состав людей изменился. В комнате находился Хагрид, который разговаривал с Падмой на тему курсовой. Мне до учебы теперь было глубоко наплевать.
Тем не менее, стало несколько легче, самая первая и самая острая боль ушла, зато осталась глубокая пустота. Почти сразу зашел Симус.

- Бланш, ты сейчас можешь меня выслушать?
- Да, я… нормально.
- Бланш, завтра тебя, меня и Вольфа будут судить. Вплоть до того, что нам сломают палочки.
Девушка удивленно посмотрела на сокурсника:
- Что?
- За поимку Питера Петтигрю. Еще и Гермиону почему-то туда же приплетают.
- Гермиона не причем, ее тогда не было у ручья. А что не так с поимкой Петтигрю?
- Это приказ Невыразимцев. Якобы это повлекло за собой глобальный дисбаланс сил тьмы и света с перевесом на сторону света. То есть, в ближайшем будущем из-за необходимости восстановить это равновесие неминуемо случится нечто страшное. Так вот, они и решили, чтобы всех не накрыла большая крышка, нас будут судить.
- Ну и к черту всех этих Невыразимцев, мне уже на все плевать! – раздраженно бросила Бланш, - Это бред какой-то!
- Тем не менее, - продолжал Симус, - если мы хотим что-то сделать, это нужно делать сегодня.
В эту минуту Бланш охватила безумная ярость и озлобленность на весь мир.
- Да, обязательно! Сейчас я пойду убивать Паркинсон! – Бланш вскочила с постели, - Хотя бы будет, за что меня судить. А в прочем, зачем убивать? Нет, мне нужен Круциатус! Да!
Бланш с сумасшедшими глазами выбежала из спальни и ринулась в гостиную.
- Мне нужен Круциатус! Дайте мне Круциатус! – заскочила она внутрь с громким воплем.
- Бланш, успокойся, у тебя сейчас взгляд хуже Круциатуса, что с тобой? - быстро подошла Гермиона.
- Со мной? Да так, ничего, мелочи жизни… - саркастически бросила Бланш, - Сущие пустяки…
Гермиона подошла к Бланш, которую все еще трясло от гнева, боли и отчаяния, и начала ее успокаивать.

Я снова ушла в спальню, забралась на второй этаж и пролежала там, на кровати, несколько часов. Заснуть не удавалось, все время пробыла в каком-то то ли полупьяном, то ли еще каком-то состоянии, когда вроде бы фиксируешь, что происходит вокруг, но не чувствуешь себя полноценным участником этих событий. Все как будто окутало пеленой. Я думала об Алексе, думала о смерти и о том, что жизнь для меня кончена.
Затем внезапно в комнату ворвался Теодор Нотт. Он уговаривал Кетти Белл пойти с ним, но та отказывалась. Это продолжалось снова и снова. В конце концов, Теодор воскликнул: «Белл, если в тебе есть хоть что-то человеческое, пошли сейчас со мной!».
Я слезла со своего лежбища и поползла туда. Когда я таки с трудом доковыляла, допрос Нота под легилименцией был в полном разгаре. Он рассказал о планирующемся двойном нападении на Хогвартс. Сначала должен появиться василиск, которого должны будут прикрывать студенты Слизерина, как сказал Нотт «мои люди». Причем, он еще пообещал, что если кого-то из них покалечат, то он сразу начнет всех нас убивать. Вторая очередь – за УПСам. Наслушавшись всего этого, я вышла на улицу. В коридоре между Гриффиндором и Слизерином оказался один профессор Флитвик. Я подошла к нему.
Ответив на пару вопросов профессора на тему «не холодно ли вам в этих шелковых перчатках», я просветила Флитвика о происходящем. Едва я закончила пересказ того, что вытянули Легилименцией из Теодора, как откуда-то со стороны послышалось шипение. Мы разглядели приближающегося к нам василиска. Так как было непонятно, верна ли была мысль насчет того, что василиск, выращенный из яйца авгура, убивает криком, мы заткнули уши и быстреньким шагом устремились к домикам. По дороге профессор кастанул на чудище Коньективитус Ультима, но по ходу дела, это не помогло. Мы остановились на крыльце и пока Флитвик открывал дверь я смотрела на него. В какой-то момент я боковым зрением поймала отсвет взгляда василиска, отразившийся от стекла окон и упала в обморок. Вывод прост: все-таки василиск был обычным. Когда я пришла в себя, Флитвика на крыльце уже не было, дверь держали изнутри и на мои призывы открыть для меня дверь никто не отреагировал. Я рванула изо всех сил дверь на себя и вломилась в спальню. Затем с улицы послышал ись вопли «Коньективитус» и «Контективитус Максима». После Ультимы Флитвика, не причинившей василиску никакого вреда, это было просто смешно. Внутрь ворвались Симус с Шоном. Некоторое время мы сидели внутри, плотно занавесив окна шторами. Откуда-то поступила информация, что у учительской лежат окаменевшие директор с нашим деканом. Необходимо было срочно сварить эликсир из мандрагоры. Я решила обернуться и проникнуть к мадам Помфри, которая обнаружилась в одной из Хаффлпаффских спален. Разговор с ней был короток, она на отрез отказалась выходить наружу. Тогда я попросила ее разрешения поискать мандрагору и все необходимое в больничном крыле самой. Запомнив рецепт, взяв в кабинете декана Хаффлпаффа все необходимое, я вернулась в спальню, в которой уже никого не было, и принялась варить зелье. Принесли профессоров. Скоро лекарство было готово. Явилась таки мадам Помфри, которая и привела пострадавших в чувство. А за окном в то время Флитвик кидал Ультиму за Ультимой. В конце концов, расправился с василиском Гар ри, который, воспользовавшись Хроноворотом, отмотал время назад, а потом убил зверя мечом Годрика.
Затем напали УПСы, но не на Хогвартс, как мы ожидали, а на Хогсмит. Насколько мне известно, был вырезан весь Аврорат.










В начало страницы