В Думослив. Часть № 2.

Утром, на первом занятии ЗОТС у другого потока первого курса, присутствовал мистер Тофти, и, несмотря на заверения Снейпа, он моим занятием остался удовлетворён и сказал, что сместить меня с должности преподавателя не позволит. После занятий я срочно понадобился Аврорату. Расследовалось дело о похищении ценной книги у мистера Ливингстона. Я получил задание сделать колдофотографии студенток Рейвенкло, так как одна из них подозревалась в преступлении, и по снимкам свидетель мог её опознать. Профессор МакГонаголл согласился, чтобы я сделал колдофотографии прямо во время урока (я сказал, что это для выпускного альбома). На следующем моём занятии ЗОТС в этот день, которое я проводил у старшего курса и которое было посвящено экзорцизму и защите от дементоров, Тофти передал мне ответ на моё прошение в Отдел Тайн, где сообщалось, что консультантом для моего вопроса назначается мистер Ливингстон. Мы побеседовали о природе анимагической формы и о связи её с патронусом, хотя для меня эта тема уже не представляла жгучег о интереса, так как Дамблдору уже было известно о том, каким образом придать мне форму. Мы решили выбрать форму дементора, и для этого требовались глоток надежды и полынь. Глоток надежды я попросил сварить одну из студенток Гриффиндора, а полынь Аберфорс попросил у мадам Стебль. В этот день я отправился на второе индивидуальное занятие со студенткой, которая не оставляла надежду и стремление овладеть анимагией, и на этом занятии она училась ощущать, по итогам чего я решил, что ей следует особый упор в дальнейшем делать на работе со звуком.

Надо сказать, что особый интерес нашей с Дамблдором жизни придавало то воплощение хулиганского духа Хогвартса, которое называют Пивзом, и которое особый интерес питало к тем местам, в которых обитали преподаватели ЗОТС. Впрочем, мне он внушал более интерес, чем страх, и, кроме того, мне даже удалось вступить с ним в контакт и, во избежание трудных жизненных ситуаций, заключить с ним магический контракт, согласно которому он давал обязательство не портить моё имущество и мою жизнь, а я давал обязательство доставлять ему хулиганские шалости из лавки близнецов Уизли. Позже в возникшем недоразумении, в результате которого моя мантия покрылась некой белой жидкостью, контракт был разорван.

Радостная весть о том, что Гарри Поттер и Кэти Бэлл прибыли в Хогсмид, омрачилась тем обстоятельством, что Поттер впал в кому. Как и любой другой из тех, кто вернулся из Полых Холмов, мистер Поттер получил своё проклятие, и его проклятие заключалось в том, что он не мог смотреть в глаза женщинам, что и грозило ему этой самой комой, и этот запрет он, по-видимому, нарушил. Когда он пришёл в себя, была, несмотря ни на что, назначена помолвка, что не могло меня не обрадовать, потому что любовь, которая идёт к своей цели несмотря ни на какие трудности, это настоящая любовь. Мисс Бэлл вручила мне приглашение на два лица. Я несколько огорчился, потому что знал, что мисс Адамс ни за что не согласиться пойти со мной, потому что её паранойя министра магии не позволяет ей покидать Азкабан. Поэтому, когда я обнаружил министра в Хогвартсе, меня это немало удивило. По словам мисс Адамс, произошло нечто, в результате чего Азкабан лишился своей защиты, и понадобится несколько часов для того, чтобы эту защиту восс тановить. Когда я пригласил её пойти со мной на помолвку Гарри Поттера и Кэти Бэлл, мисс Адамс, к моей радости, согласилась.

Мы стояли друг напротив друга, между нами по дорожке шли Гарри и Кэти для того, чтобы надеть друг на друга кольца, и я почувствовал нечто похожее на то, что я почувствовал полгода назад, когда Гарри получал свой диплом выпускника Хогвартса. Их забрасывали рисом, мы пили за их здоровье, и я был счастлив видеть, как сын Джеймса идёт своим путём в этом мире. В мире, где нет Вольдеморта.

Потом со стороны Хогвартса полетели какие-то твари, которых я попытался связать инкарцеро, которые коснулись меня, от чего я оторвался от земли и несколько минут левитировал по ветру, пока с меня не сняли это Финитой Инкантатем. После этого у нас было несколько острых минут, когда мы повсюду искали пропавшего министра и в конце концов обнаружили её в Норе. К тому времени защита Азкабана была восстановлена, мы проводили мисс Адамс до тюрьмы, и я отправился в Хогвартс ждать Аберфорса. Надо сказать, что он ещё с утра был обеспокоен Турниром. Дело в том, что он, как и любой другой из тех, кто вернулся из Полых Холмов, получил не только проклятье, но и пророчество, и его пророчество звучало так: «Нельзя преподавать там, где играешь, и играть там, где преподаёшь». Дамблдор счёл, что слово «играешь» касается Турнира. Кроме того, он решил, что в процессе Турнира нам может потребоваться вступить в схватку с учениками, чего ему не позволяет преподавательская этика. Я ответил, что эта схватка, если она и буд ет, видимо, станет чем-то подобным игре в шахматы, а игру в шахматы с учеником вряд ли можно назвать неэтичной. Но Аберфорса это не убедило, он решил, что ему нужно посоветоваться с организаторами Турнира и отправился в Отдел Тайн. Когда Дамблдор вернулся, он сказал, что в Отделе Тайн ему не смогли дать никаких гарантий, а поскольку опасность вступить в схватку со студентами всё ещё остаётся, то он вернул свою половинку амулета.

ДЗЫНЬ!

Очередная надежда со всего маху разбилась о стену, и осколки вонзились в сердце. Впрочем, моё лицо ничего не отразило. Я вырабатываю эту способность с помощью студентов, заставляя их выкрикивать экзорцизмы, глядя мне в глаза. Я поблагодарил Дамблдора за то, что он сделал свой выбор, потом я вернулся в свой кабинет, упал на кровать и вырубился.

Когда я очнулся, профессора сообщили мне, что Дамблдор мёртв. Мне вдруг стало ещё хуже, и я решил обратиться к мадам Помфри с жалобой на потерю сознания, о причине которой я счёл нужным умолчать. От мадам Помфри я узнал о подробностях того, как он погиб на пороге слизеринской гостиной. Она ещё что-то рассказывала о видениях, которые были в Хогвартсе, и о том, что она видела в своём хрустальном шаре. Я слушал её как в тумане, потому что мне вдруг показалось, что это я виноват гибели Дамблдора. Бред, но эта мысль не оставляла меня, ведь я действительно мог бы пожелать ему самого худшего после того, как он вычеркнул нашу пару из участия в Турнире. Мадам Помфри успокаивала меня, а я только видел образы, о которых она говорила, и почему-то хрустальный шар, упомянутый ей, крепко засел у меня в голове. Мне показалось, что весь наш мир находится в одном большом хрустальном шаре. Красивом, целостном, замкнутом. Это похоже на ту игрушку, где в хрустальном шаре можно увидеть дом и летающие вокруг него снежин ки.

Попрощавшись с Помфри, я отправился заливать горе в Три Метлы, где меня окружили поддержкой Рози, Огден и Хагрид. Как сказала мне в этот вечер Рози, мне стоило участвовать в Турнире в паре с Сириусом Блэком. У меня был приличный повод. Я заливал горе по гибели Аберфорса. На самом деле я заливал иное горе. Вскоре снаружи раздались крики. На этот раз это был профессор Вульф. Его также оставили у холма, измученного и изрезанного сектусемпрой. Авроры доставили его в больницу Святого Мунго, где вскоре стали появляться выбывающие из соревнований участники Турнира. Я же с аврорами отправился в Азкабан, где получил задание взять свидетельские показания о гибели Дамблдора с мисс Уизли. Я сразу же отправился в Хогвартс, в гриффиндорскую гостиную, где оказалось, что у мисс Уизли вовсе не самые полные показания, и показания есть и у других студентов. Я попытался взять общие показания, которые были бы пусть и кратки, но совпадали бы хотя бы у нескольких студентов, которые смогли бы поставить свои подписи под о дной бумагой. Однако показания несколько разнились (один студент говорил, что Дамблдор умер на пороге гостиной, не входя внутрь; другой говорил, что он вошёл внутрь, дверь заперлась, и в окно было видно, как его убивают), кроме того, студенты многое домысливали, сообщая не только чистые факты, поэтому у меня вскоре иссякло терпение, и я, попросив свидетелей утром предоставить свои показания в письменной форме, удалился в Азкабан, где сообщил, что свидетельские показания будут утром.

Я сел рядом с мисс Адамс. Там ещё почему-то был Огден. Он что-то рассказывал, но я был уже совсем уставшим и пьяным, и только понимал, что речь идёт о каких-то артефактах, но о каких, я уже понять был не в силах. «Спите, Ремус, – сказала мисс Адамс. – А то вы засыпаете в неподходящее время. Морфеус». Моя голова упала на колени министра.

Почувствовав на лбу поцелуй, услышав «Анимозис» и очнувшись, я попрощался с мисс Адамс и вернулся в Хогвартс, в пустую комнату, где когда-то жил ещё и мой погибший сосед. На следующее утро в девять часов утра мне предстояло занятие у старшего курса.

На утреннее занятие пришли только четыре студента факультета Рейвенкло, причём одна из студенток отказалась от дальнейшего курса ЗОТС, потому что я поставил её перед выбором – либо она произносит экзорцизм, либо отказывается от моего предмета. После занятия ко мне подошла мисс Руджемонт и сказала, что Снейп просит отпустить её сегодня с урока ЗОТС (который должен был вести Дамблдор, но теперь придётся вести мне) на его занятие. Я, вспомнив о давно данном одной даме обещании показать ей однажды боггарта и припомнив о своих собственных, наверное, ещё не до конца изжитых боггартах, решил, что, поскольку доставка нового настоящего боггарта в Хогвартс, наверное, состоится ещё не скоро, то пока эту роль без особого труда сможет сыграть Снейп. Северус намёк понял и, конечно же, отказался. Однако надо сказать спасибо и за то, что взамен позволения забрать Руджемонт он предложил другой интересный вариант изживания боггартов.

После этого я неожиданно вспомнил про хрустальный шар мадам Помфри, отправился к мисс Адамс и рассказал ей о нём. У неё не возникло сомнений. Это был крестраж. Мне было дано задание его добыть. Я решил начать с задушевного разговора с Мадам Помфри о том, откуда у неё этот шар, но поскольку она ещё спала, то я решил прогуляться по Хогсмиду. Меня встретил начальник департамента магического транспорта и сказал, что у него есть важный разговор. Он пригласил меня к себе, после чего показал бумаги, найденные им в библиотеке, где описывались два ритуала, имеющие своей целью уничтожение крестража. Для первого из ритуалов требовалось большое количество харизматичных волшебников, говорящих от имени многих. Второй требовал только двоих, которые могли быть совсем юными. Описание этого ритуала не могло не навести на подозрения, что Турнир Фамилиаров устроен Отделом Тайн для того, чтобы найти избранную пару для уничтожения крестража. А поскольку в Турнире участвуют дети, ученики Хогвартса, то это значит, что От дел Тайн готов пожертвовать и ими. Цель оправдывает средства. Внутри у меня вспыхнул гнев. Как это было похоже на делание жертвенного агнца из Гарри! Мы с мистером Халгинтоном решили, что этому действию Отдела Тайн, если оно действительно имеет место быть, нужно, безусловно, помешать, но вот только как? Если крестраж уже у них, то всё сложнее, но если они ищут избранных, только намереваясь добыть крестраж (например, тот, что находится в Хогвартсе), то всё проще. Нужно лишь опередить их и уничтожить этот крестраж другим ритуалом, проведение которого сложнее скрыть от окружающих, но который единственно может быть рассмотрен как тот, который можно воплотить в жизнь, не идя на сделки с совестью. Попрощавшись с мистером Халгинтоном, я встретил свою аспирантку и пригласил её в Три Метлы. Там я, во первых, попросил её ассистировать мне на моём занятии, которое я проведу вместо Дамблдора и на котором, в память о нём, студенты будут падать на доверие, и во-вторых, узнав, что она знает о крестражах, рассказал, что хрус тальный шар мадам Помфри – это, вероятно, крестраж, и попросил помочь мне его добыть. Но прежде всего мы отправились на занятие по ЗОТС.

Я проводил это занятие в память об Аберфорсе. Я не знаю, с какой целью он проводил это упражнение, но если у него была цель научить студентов тому, что людям нужно доверять, то у меня такой цели не было. Я не знаю, нужно ли доверять людям или нет. Безусловно, лично для себя я считаю, что людям доверять нужно, ценю доверие, и мне хотелось бы, чтобы и другие считали так же, но я никогда не стану уверять, что моя точка зрения является единственно верной. Я не помню, сумел ли я объяснить это мистеру Рэю, не сумевшему правильно упасть и покинувшему мой урок, на экзамене, но надеюсь, что сумел. Проводя это занятие, я ставил целью дать студентам новый жизненный опыт в безопасной обстановке. Просто получить опыт и сделать свои собственные выводы.

После того, как занятие закончилось, мне показали одну из студенток, мисс Хартл, которая лежала на деревянной скамейке без сознания. Судя по всему, она спала, но до неё было невозможно добудиться. Я отнёс её мобиликорпусом в больничное крыло, и пока мадам Помфри её осматривала, в кабинет залетел попугай, подаренный мисс Адамс Отделом Тайн, схватил со стола хрустальный шар и улетел в сторону Азкабана. Про мисс Хартл мадам Помфри сказала, что это действие проклятия. Мисс Хартл нельзя сидеть на деревянном. Она сказала, что девочку можно доставить в её спальню, где она проспится. Доставив её в спальню, прежде, чем отправляться в Азкабан, я решил-таки заговорить с мадам Пофмри о шаре, дабы избавить себя от подозрений, что это я его украл, ведь я сидел в её кабинете во время кражи. Она ответила, что шар ничего особенного из себя не представляет, что она использует его для лечения и провидения и что у неё есть два таких шара – большой и маленький. Когда мисс Адамс услышала про второй шар, сомнений не воз никло. Нужно красть. В это время в Азкабане был мистер Джеймс, и он предложил использовать его для этой цели. Он потеряет сознание, и пока мадам Помфри будет его лечить, я украду второй шар. Мы решили подождать какое-то время, а я пока встретился с призраком Аберфорса, который летал по Хогсмиду и собирал воспоминания о себе. Оставив ему своих воспоминаний, мы с Джеймсом отправились к мадам Помфри, как вдруг по пути ему стало по-настоящему плохо. Впрочем, когда мадам Помфри подошла, ему стало уже лучше. Птичка в это время летала кругами, боясь, что её подозревают и могут убить. Тут мадам Помфри с кем-то удалилась в сторону Хогсмида, и я, оставив Джеймса на стрёме, зашёл в её кабинет и, обыскав всю комнату, нашёл маленький шарик на столе, на самом видном месте. Мы бегом помчались в Азкабан.

Ритуал мог привести к гибели его участников, если бы он прошёл неправильно, и этот аргумент позволил мне наконец получить от мисс Адамс согласие на то предложение, которое я ей сделал когда-то. Мы обменялись булавками.

Когда ритуал начался, я с прочими аврорами должен был его охранять. Во время ритуала со стороны леса к Хогсмиду стал стремительно приближаться акромантул. Мы перерезали ему путь и стали отгонять обратно в лес, пытаясь приблизиться на боевое расстояние. Тут нас осенило, что акромантул пытается нам что-то показать знаками. Когда его спросили, действительно ли он хочет что-то сказать, акромантул радостно закивал головой. После этого на протяжении всего ритуала продолжалась долгая беседа с пауком, в результате которой выяснилось, что он хочет, чтобы ему позволили жить в Хогсмиде, а он взамен поможет нам вырастить гигантские бобы на нужном месте, по которым мы сможем забраться на небо и взять у великанов арфу, от которой оборотни впадают в умиротворённое состояние. Когда ритуал закончился, я сообщил об этом мисс Адамс, и делегация отправилась к акромантулу. Огден провёл с ним сеанс лигилименции, который подтвердил то, что мы от паука уже узнали, после чего мы направились в Хогсмид. По пути мы встретили сь с дементором, которого стали гнать патронусами. Помня об опыте с паучком, я попытался вступить в контакт и с дементором, но он на мой вопрос лишь прошептал «стражи». Я позвал стражей Азкабана, и когда они вышли вперёд, дементор остановился. Судя по всему, дементор хотел вернуться в Азкабан, но так как он шептал ещё и слово «хозяин», то стражи решили, что он хочет вернуться в Азкабан, имея своим хозяином при этом Вольдеморта. Дементора они прогнали. После этого в Хогсмиде долго решалась участь паука, а я, встретив мисс Ледум, попросил её сварить мне аконит. Она согласилась, попросив взамен наблюдать за действием зелья во время полной луны. После этого я отправился в Хогвартс и лёг спать.

Меня разбудила мисс Ледум, которая пришла с аконитом. Снова я выпил его до дна, снова холодная сталь сжала мои внутренности, и снова мне стало невыносимо плохо. Моё настроение улучшил мой старый друг, который пришёл ко мне с новостью, что ему удалось вызвать сегодня патронус, когда возникала критическая ситуация и дементоры напали на квиддичное поле. Порадовавшись за него и сказав, что обязательно исследую этот случай, я отправился в Визжащую хижину. Взошла полная луна, и я снова обратился. В эту ночь я был один. Мне ужасно хотелось плакать и выть, но я молчал, потому что недалеко от хижины горел костёр, и там собирались люди. По-видимому, это был Турнир. Я боялся за свою шкуру, если меня обнаружат, и теперь меня сдерживал не только аконит, но и страх, а это ещё более противная и мерзкая на вкус штука.

Я открыл глаза на поляне, склонившись перед огненным кругом, рядом с другими людьми. Вряд ли можно было сомневаться в том, что это было. Это было очень похоже на тот ритуал, который мне приходилось охранять. Только на этот раз я, по-видимому, был его участником. Полная луна куда-то пропала, но никаких воспоминаний о том, что происходило с тех пор, как я сидел в Визжащей хижине в обращенном состоянии, не сохранилось. Поскольку окружающие находились в точно таком же замешательстве, то я отправился в Хогвартс, надеясь, что там мне вправят мозги. О ритуале я должен был молчать, но поскольку у мадам Помфри могло быть какое-то сильное средство вроде «Вспомнить всё», то я решил обратиться к ней. Она проверила меня на обливейт и, не обнаружив его, посоветовала мне искать «Вспомнить всё» у студентов.

Я решил отложить это зелье на потом и отправился в Три Метлы. Рози плакала, но она никак не могла вспомнить, отчего она плакала. Она была одета очень нарядно, и ей зачем-то нужен был Снейп. Но она не могла вспомнить, зачем. «Наверное, чтобы он для вас определил какое-то зелье», – предположил я. «Точно», – ответила Рози, взяла со стола пузырёк с зельем и попросила меня отвести её в Азкабан к Снейпу. По пути она решила, что определить зелье – это всё-таки какая-то глупость, а одета она так нарядно, словно собралась под венец. «Со Снейпом», – предложил я, и мы засмеялись, сочтя это забавным. Потом мы подумали, что она, возможно, уже вышла замуж за Снейпа и решили узнать об этом у него. «Спросите у Снейпа, в браке ли мы», – попросила Рози у стражей, когда они подошли к воротам Азкабана. Стражи удалились и вернулись с ответом, что они обручены. «Тогда спросите у него, отчего я плакала», – попросила Рози. Стражи снова удалились, но вскоре вернулись, видимо, решив, что отвлекать идущий в настоящий момент допрос подобным вопросом нелепо. Потом мы с Рози вернулись в Три Метлы и строили новые предположения насчёт того, отчего она плакала. Когда она сказала, что помнит, как я лежал на полу в Трёх Мётлах, я предположил, что она плакала из-за меня, а я лежал на полу, наверное, оттого, что страдал от чувства вины из-за смерти Блэка. Действительность оказалась более прозаической – я лежал из-за нападения дементора. Потом ей сказали, что она танцевала на балу со Снейпом, выкупив его под залог, заложив для этого Три Метлы.

– Я заложила Три Метлы?

– Да. Все три.

Рози так и не вспомнила о том, из-за чего она плакала. А мне почти всё рассказали. Как вернулся Дамблдор. Как погиб Захария Смит. Как мисс Адамс стала оборотнем. Как дементоры и упыри напали на Хогсмид. Как я принял экзамены. Правда, я до сих пор не пойму, как я мог поставить две оценки «непревзойдённо» студенткам, которые даже не были на моей лекции. И ещё я не могу понять, от чьего имени я участвовал в ритуале. От имени кого я мог говорить? И самое главное, я не могу найти чего-то очень важного, что касается Сириуса Блэка. Чего-то настолько важного, что даже при том, что я полностью потерял память о событиях с момента того моего пребывания в Визжащей хижине, меня преследует смутная догадка. Я буду искать. Но сначала я отправлю профессору Тофти письмо с прошением об отставке. Профессора Хогвартса перестали получать зарплату от Попечительского совета из-за меня. Пойду на поводу у своей совести.






В начало страницы